Рокоссовский vs Солженицын

«Пожалуй, Рокоссовский — это наиболее колоритная фигура из всех командующих фронтами, с которыми мне довелось сталкиваться во время Великой Отечественной войны.

С первых же дней войны он стал проявлять свои незаурядные способности. Начав войну в Киевском особом военном округе в должности командира механизированного корпуса, он уже в скором времени стал командующим легендарной 16-й армии, прославившей себя в битве под Москвой…

Его блестящие операции по разгрому и ликвидации более чем трехсоттысячной армии Паулюса, окруженной под Сталинградом, его оборона, организованная на Курской дуге с последующим разгромом наступающих войск противника, боевые действия руководимых им войск в Белорусской операции снискали ему не только славу великого полководца в нашей стране, у нашего советского народа, но и создали ему мировую известность. Вряд ли можно назвать другую фамилию полководца, который бы так успешно действовал как в оборонительных, так и в наступательных операциях прошедшей войны.

Обладая даром предвидения, он почти всегда безошибочно разгадывал намерения противника, упреждая их и, как правило, выходил победителем. Сейчас еще не изучены и не подняты все материалы по Великой Отечественной войне, но можно сказать с уверенностью, что когда это произойдет, К.К. Рокоссовский, бесспорно, будет во главе наших советских полководцев.

Рокоссовскому, как лучшему из лучших командующих фронтами, было предоставлено право командовать Парадом Победы на Красной площади».

(Маршал Голованов А.Е. Записки командующего АДД. М., 1997. С. 299)

Знаете ли вы?

Именно Рокоссовский командовал самыми значимыми сражениями и операциями Второй Мировой войны.

1. Оборона Москвы
2. Сталинградская битва
3. Сражение при Курской Дуге
4. Белорусская стратегическая операция «БАГРАТИОН»
5. Минская наступательная операция

Рокоссовский еще с осени 1941 г. стал первым советским генералом на войне, которого гитлеровское командование опасалось до чрезвычайности, прозвав его «Генерал-Кинжал»!
Был случай, когда немцы, узнав, что наступлением на Сухиничи будет командовать Рокоссовский, немедленно без боя оставили город.
Характерно, что именно Рокоссовский пленил Паулюса – непревзойденного до той поры военного стратега Германии.

СЛОВА РОКОССОВСКОГО

«Надо уметь слушать солдата, и тогда вы почерпнете новые силы, новые мысли для руководства войсками»

«И командарму надлежит знать, что происходит на переднем крае. Если долго не бываешь в окопах, то появляется ощущение, словно какая-то важная линия связи оборвалась и какой-то очень ценной информации не хватает»

«Нельзя научиться любить живых, если не умеешь хранить память о мертвых»

«Достоинство военного руководителя в любой обстановке проявлять выдержку, спокойствие и уважение к своим подчиненным»

«Умирать если и надо, то с толком»

«Воюя под Москвой, надо думать о Берлине. Обязательно будем в Берлине!»

«Гитлер довел до катастрофы германскую армию»

«Товарищ Сталин — святой для меня человек!»
Так ответил Рокоссовский на предложение Хрущева выступить с критикой Сталина, за что лишился всех постов и отправился на пенсию.

Любимец армии. Если Жукова солдаты уважали и боялись, то Рокоссовского – уважали и любили. После войны был единственным человеком из ближайшего окружения Сталина, к кому тот обращался по имени и отчеству, а не «товарищ Рокоссовский».
Рокоссовский обладал исключительными человеческими качествами: храбростью, мужеством, порядочностью и интеллигентностью.

В Первую мировую добровольцем ушел на фронт, стал кавалером трех Георгиевских крестов Российской империи. В 1919 г. вступил в большевистскую партию, командир кавалерийского полка в годы Гражданской войны. Следом – служба на Дальнем Востоке и в Забайкалье, командование кавалерийским корпусом; в 1937 г. – арест по ложному обвинению в связях с польской и японской разведками.

Три года провел он в питерских Крестах, где получил возможность в полную силу проявить свой боевой дух: два раза его выводили на расстрел, но оба раза давали холостой залп. Виновным себя Рокоссовский ни в чем не признал, никого из товарищей не оклеветал и в марте 1940 года был освобожден и полностью восстановлен в гражданских правах.

Службу в рядах Рабоче-крестьянской Красной армии советский Багратион продолжил в звании генерал-майора. В годы Второй Мировой войны командовал несколькими фронтами, в том числе Брянским, Сталинградским, 1-м Белорусским.

К. К. Рокоссовский, как и большинство крупных военачальников, свою работу строил на принципе доверия к подчиненным. Доверие это не было слепым: оно становилось полным лишь тогда, когда Константин Константинович лично и неоднократно убеждался в том, что ему говорят правду и что сделано все возможное для решения поставленной задачи. Убедившись в этом, он видел в подчиненном доброго боевого товарища, своего друга. Именно поэтому руководство фронта было настолько сплоченным и спаянным: каждый искренне дорожил авторитетом своего командующего. Рокоссовского на фронте не боялись, его любили. «Я – из племени Сиук-Су! – мог воскликнуть посреди своего штаба Рокоссовский, – Это вам не жуковское «мать-перемать»!.. Это – Майн Рид».

Когда Хрущев предложил Рокоссовскому оклеветать Сталина, зная, что за отказ он будет подвергнут опале, маршал говорит «Товарищ Сталин — святой для меня человек!». На следующий день Рокоссовского снимают с должности — заместителя министра обороны СССР.

«Если бы меня спросили рядом с какими полководцами прошлого я поставил бы Рокоссовского, я бы, не задумываясь, ответил: рядом с Суворовым и Кутузовым. Полководческое дарование Рокоссовского было поистине уникальным, и оно ожидает еще своего исследователя. Редкие качества характера К. К. Рокоссовского настолько запоминались каждому, кто хоть раз видел его или говорил с ним, что нередко занимают в воспоминаниях современников больше места, чем анализ полководческого искусства Константина Константиновича».

Маршал А. Е. Голованов

Хорошо известно, что А. Солженицын — лагерный стукач, сексот, осведомитель, завербованный без всякого нажима с кличкой «Ветров», он и сам этого никогда не отрицал, ибо вещь очевидная. Отбыв свой срок без единого дисциплинарного наказания, Исаевич соглашался, что писал письменный донос из заключения на своего друга Кирилла Симоняна («…утопая, я обрызгал тебя на берегу…» — так художественно он обрисовал своё предательство другу в письме). В 1952г. Симоняна вызвал следователь и дал прочитать толстую тетрадку в 52 стр., заполненную хорошо знакомым Кириллу убористым почерком его друга Сани Солженицина. «Силы небесные! — вскричал Симонян — на каждой странице описывается, как я настроен против советской власти и его самого склонял к этому«. Николай Виткович тоже читал доносы на себя своего наперстного дружка. «Я не верил своим глазам!» — так он описывал впечатление от чтения. Всё это хорошо известно, только совсем ослеплённые рисуют нам благостный портрет нобелевского лауреата.

В его книгах столько лжи и неправды. и вымысла, что у непредвзятого читателя вызывает просто чувство омерзения.

Когда самому Исаевичу указывали на это, ну, например, ужастик, что после разгрома Врангеля в Сочи зверям в зоопарке скармливали белогвардейских офицеров и прочую чушь, писатель просто заявлял, что исследовал действительность методом художественного творчества и ни от чего не откажется.
А. Твардовский в глаза сказал Солженицину: «У вас нет ничего святого.» М. Шолохов указал: «Какое-то болезненное бесстыдство«. Почти то же самое говорили Л. Леонов, К. Симонов и другие.

Лично для меня, человек, который заявлял о нашей Великой Победе над фашизмом примерно следующее: какая разница, кто победил: сняли бы портрет с усами и повесили портрет с усиками, всего и делов-то — неприемлем.

Очевидно, что Солженицын активно участвовал в исполнении плана Даллеса в СССР, помог уничтожить великую индустриальную супердержаву, и теперь те, кто был с ним в одной обойме, поют ему сейчас осанну, ставят памятники, награждают, заносят в учебники.

В США 30 июня 1975 г. «русский патриот» заявил:

«Я друг Америки… США давно проявили себя как самая великодушная и самая щедрая страна в мире… Ход истории сам привел вас — сделал мировыми руководителями… Пожалуйста, побольше вмешивайтесь в наши внутренние дела».

Лжец СоЛЖЕницын

Мертвого льва может лягать и осел.

Прекрасные слова сказаны А.И. Солженицыным: «Жить не по лжи». Вот мы и перескажем содержание книги «Не сотвори кумира» (ВИЖ № 9-12, 1990 год), чтобы увидеть, как же сам Александр Исаевич придерживался этого принципа. Ее автор, бывший редактор власовской газеты Л.А. Самутин, честно отсидевший свой срок в воркутинском лагере, по сути, был соавтором некоторых страниц книги «Архипелаг Гулаг». В семидесятых годах по просьбе Солженицына прятал у себя эту рукопись. Самутин хранил верность Солженицыну лишь до того момента, когда работники КГБ у него эту рукопись изъяли. За три недели до этого в органы госбезопасности была вызвана их общая знакомая Елизавета Денисовна Воронянская она все печатала Солженицыну и была с ним, как говорится, в отношениях «особо тесных». Перепугавшись, женщина повесилась, и Самутин, проанализировав обстоятельства ее гибели и своего ареста, делает однозначный вывод: донес на них не кто иной, как… сам Солженицын! Это позволяло ему поднять на Западе шум вокруг «Архипа» и в предисловии заявить: «Но теперь, когда госбезопасность все равно взяла эту книгу, мне ничего не остается, как немедленно опубликовать ее».

Показания Ветрова (он же Солженицын). Фотокопия.
“…информант Иван (Мегель) был убит прицельным выстрелом в голову. Это был применявшийся в лагерях метод устранения людей, которые могли быть опасными для секретных осведомителей лагерного руководства”. (Военно-исторический журнал, №12, 1990 год, стр. 77)

Реакция самого Самутина на «Архип» вначале была восторженная: «Клевета, ну и пусть! Зато влепил им А.И. пощечину!» Но затем восторг сменился на бешенство – идеолог власовской армии увидел, что в роман перекочевали материалы из Геббельсовского министерства пропаганды.
«Кто поверит в эту «туфту»? (Еще как поверили! – авт.) Из каких шепотков на нарах, от каких жалких личностей слышал Исаич, а потом силой своего авторитета попытался возвести в ранг непреложной истины эти «открытия»? Но, пожалуй, самое большое разочарование вызвали у меня, как это ни странно, те немногие страницы «Архипелага», где автор писал правду».

Самутину стало ясно, что ради спасения своей шкуры Исаич шел на все. Чтобы избежать фронта… Впрочем, давайте прошагаем с Исаичем по его фронтовым дорогам.
В армию попал не с начала войны, как нас убеждают, а лишь во второй половине октября – ездовым в Сталинградский округ, находившийся тогда в глубоком тылу. Затем училище, и лишь с мая 1943 года служба в АИР (артил-лерийская инструментальная разведка). Это в определенном смысле «кабинетный шпионаж», требующий лишь умения чутко работать с акустическими приборами. Исаич в состоянии был выписать на «передовую» даже свою жену Наталью Алексеевну Решетовскую, с которой героически бил «по воробьям и воронам».
Можно было бы такую службу ему в упрек не ставить, если бы и она не тяготила нашего «героя». Были известны десятки случаев, когда людей откомандировывали в глубокий тыл по самым невероятным причинам: то мать гречанка, то скрыл, что был на оккупированной территории… Вот и начал Исаич строчить из частей «особой секретности» письма с трескучими фразами: «Превращение войны отечественной в войну революционную… Война по-сле войны…», – короче говоря, вперед – до Ла-Манша! Даешь Париж! Даешь Европу!.. Повторение «Троцкистских бредней» противоречило официальным установкам того времени, но большой провинностью не было. Существовал вариант закончить войну в каком-нибудь запасном артполку, охраняя мост где-нибудь на Волге…
Однако весь этот блистательный план с треском провалился после лишь одного окрика следователя: «Солженицын, вы не искренни со следствием!» У Исаича наступило, по его же словам, «затмение ума и упадок духа», и он оговорил своих ни в чем не повинных школьных товарищей – Виткевича и Симоняна, получивших, соответственно, «и по ногам и по рогам».

В лагере Исаич не бедствовал, так как сразу предложил свои услуги лагерного стукача. Ему была присвоена и признана им письменно кличка «Ветров». На случай разглашения органами этого факта, Солженицын «проговаривается» об этом во втором томе своего «Архипа» (стр. 346). Сохранилось его «сов. секретное донесение» о якобы готовящемся побеге. На самом деле заключенные лагеря «Песчаный», находящегося вблизи Караганды, намеревались 22 января 1952 года обратиться к руководству лагеря с просьбой об улучшении режима. Но из-за доноса «Ветрова» их встретили автоматными очередями. Многие были убиты, оставшиеся в живых получили «положенные» 25 лет.

Как мог в своих книгах трус и лагерный стукач описывать поведение Сталина в ноябре 1941 года? Конечно, «его Сталин» в страхе уезжает в Куйбышев и из бомбоубежища неделю названивает: сдали ли Москву? «Поверить нельзя было, что остановят, – остановили! Молодцы, конечно, молодцы. Но многих пришлось убрать: это будет не победа – если пронесется слух, что Главнокомандующий временно уезжал. Из-за этого пришлось седьмого ноября небольшой парад зафотографировать!…»
Вот ведь как! И парада не было, и речь Сталин не говорил!
Жаль, не могут встать из братских могил и плюнуть Исаичу в жалкую бороденку, в его бесцветные от злобы глазки те, кто, пройдя у Мавзолея, сразу уходил в свой последний бой…

До какой же низости может опуститься человек? Да, не пророк. Порок!
Своей гулаговской «туфтой» он заменил в сознании советских людей пусть не простой, но прекрасный и созидательный период жизни нашей страны. Но разве можно историю великой Державы писать лишь по томам уголовных дел, видеть ее глазами лагерных шестерок?!

А. А. Шабалов