В клубе в/ч 64369 – маленького военного городка в Винницкой области, где готовили младших авиационных специалистов – был удивительный микроклимат. Летом – всегда прохладно и пахло влажными полами. Зимой – сухо и тепло. Входить туда было приятно и в яркий знойный летний день, и в зимнюю стужу. В клубе была уютная библиотека, спортзал, служебные помещения и маленький, но совсем настоящий театральный зал со сценой, кулисами, оркестровой ямой, небольшим фойе. В зале показывали кино, самодеятельная труппа ставила спектакли, иногда приезжали гастрольные коллективы, концертные и цирковые. На потолке зала были нарисованы летящие самолеты с красными звездочками, а вокруг них и в них пулевые пробоины – немцы, развлекаясь, стреляли по нарисованным самолетикам. Потолок потом заштукатурили, но и сейчас, наверное, в деревянных балках перекрытия и стропилах сидят немецкие пули, выпущенные 65 лет назад…
У входа стоял дневальный, а на стенах – добротно сделанные, в прочных рамках, портреты героев войны, картина и описание их подвигов.
Первым в ряду был портрет коротко стриженного офицера с сосредоточенным взглядом и голубыми авиационными петлицами. Под ним – освещенный пламенем пожара эшелон с немецкими танками и горящий краснозвездный бомбардировщик, который вот-вот врежется в эшелон – подвиг капитана Гастелло.
Вот ведь характерно: написал фамилию Гастелло – и компьютер подчеркнул ее красным, не введена эта фамилия в память… А вот напишешь: Ельцин, Горби, Гитлер, Сахаров, Солженицын – подчеркивания нет, эти «герои» стандартно введены в память компьютера. Наверное, не стоит сомневаться в том, что во времена Сталина в памяти компьютера были бы фамилии всех Героев Советского Союза. И не только их – наверняка были бы введены в стандартное программное обеспечение славные фамилии героев всех войн, которые вела Россия.
Впрочем, не будем отвлекаться, вернемся в клубный коридор. Конечно, всех Героев я уже не вспомню, но, конечно, был там и Александр Матросов (фамилию комп не подчеркнул, посчитав формой слова «матрос»), бросающийся на дзот, и Михаил Паникаха (и этой фамилии комп не знает), охваченный огнем он поджигает собой фашистский танк, Виктор Талалихин, в свете прожекторов отрубающий пропеллером хвост вражеского самолета, и Нина Онилова (тоже «неизвестная фамилия»), яростно строчащая из пулемета по фашистам…
В школе – портреты пионеров-героев, в библиотеке – книги об их подвигах. И не только об их – о подвигах мальчиков, сражавшихся на бастионах Первой обороны Севастополя – Коли Пищенко, лучшем наводчике мортир и Косте Станюковиче, будущем писателе-маринисте. О стойкости и храбрости мальчишек, сражавшихся в Гражданскую войну.
Я вспомнил обо всем этом, когда по путинскому TV показывали передачу, где какие-то мошки и букашки обсмаковывали и обсасывали подвиг Александра Матросова.
Шли какие-то уточнения, какого именно числа Матросов бросился на пулемет, обсуждалось, как именно он это сделал и возможно ли это сделать вообще, какая на самом деле у него фамилия, почему другой солдат рядом уничтожил другой дзот и был награжден меньше и прочие маловажные детали.
Подход «демократов»: отправить в безвестность имена героев – и извлекать только для того, чтобы обслюнявить и принизить.
А подход Сталина – прославить их имена, сделать образцом и примером для подражания.
Попросите школьника времен «демократии» назвать десяток фамилий героев Советского Союза, рассказать про их подвиги – не сможет. А назвать десяток Героев России? Тоже не сможет. Вот так и растят «демократы» свою смену, людей, которые не знают лучших примеров человеческой доблести, отваги, честности.
Поэт-фронтовик Сергей Орлов («Положен парень в шар земной, как будто в мавзолей»), танкист, обожженный в танке, писал о таких, как он. Дословно не вспомню, но суть такая – он призывал без испуга и сожаления смотреть на людей, изувеченных и исковерканных войной – свою молодость и красоту они отдали Победе, «чтобы она была такая – взглянуть – и глаз не отвести!». Эта мысль не в одном его стихотворении. Другой поэт-фронтовик, Семен Гудзенко, писал: «Когда на смерть идут – поют. А перед этим можно плакать…».
Как, чем могут отдать свой долг героям, павшим героям, живые, те, ради кого они шли на смерть? Памятью. И еще тем, что возвеличат этот подвиг, будут писать и помнить не о том, как плакал герой, а о том, как он пел.
«Тьмы низких истин нам дороже нас возвышающий обман» — сказал поэт. И пусть подвиг был совершен Матросовым на день или два раньше или позже – пусть считается, что совершен он был в день праздника. Пусть после того, как по нему прошла очередь пулемета, его тело было изуродовано так, что смотреть страшно – но пусть в кино его смерть выглядит красиво и возвышенно. Чем еще мы можем отблагодарить Героя? Немцы обливали водой на морозе взятого в плен генерала Карбышева. Думаю, что этот вид казни не отличался эстетикой – для того и изощрялись. Но в великолепном скульптурном портрете Мухиной, выполненном из стекла, Карбышев величествен и прекрасен, превращаясь в глыбу льда.
Польский писатель, написавший книгу «Долго и счастливо» рассказывает, как подразделение сосредотачивается перед атакой в лощине – и туда же санитары начинают сносить раненных. И капрал под угрозой расстрела приказывает санитарам нести раненных в другое место – солдатам не надо перед боем видеть, что долг перед Родиной выглядит, как распоротые животы и вырванные челюсти.
Христа распяли, применили самый позорный вид казни, который никогда не применяли к гражданам Рима именно потому, что этот вид казни крайне неэстетичен – не будем уточнять подробности. Но будем ли мы вкладывать персты в его раны, уточнять физиологические подробности – или совестливо закроем на это глаза и будем обсуждать только за что он претерпел муки и отдал земную жизнь?
На высоком смысле подвига, на духовности и на славе воспитывались при Сталине новые поколения патриотов и героев. И если подвиг надо было эстетезировать, сделать красивее – так это, повторяю, та малая часть долга, которую надо было отдать павшему герою.
Значение подвига Матросова не только, и, может быть, даже не столько в том, что он закрыл собой амбразуру дзота. Дзот так или иначе уничтожили бы в конце концов. Но главное значение – остаться примером героизма, смертию смерть поправ научить и других, научить новые поколения подвигу.
Это прекрасно понимал Сталин – и так, на примерах героев, он растил новые поколения солдат, для которых не было преград.
И еще. В той передачке какой-то деятель рассуждал, что, дескать, амбразуру закрыть собой технически невозможно, поэтому, вроде бы и подвига быть не могло. Но я помню передачу Симонова, журналиста, понюхавшего вдоволь пороха, повидавшего многое и многих. В той передаче он встречается с солдатами, которые совершили чудо: закрыли собой амбразуру и, прошитые очередью, остались живы всем смертям назло. Зачем теоретизировать, когда можно просто найти запись той передачи – и узнать все из первых уст?
Есть такой старый, хорошо известный всем, работающим с информацией прием: одно и то же явление можно описывать словами как с положительным, как и с отрицательным контекстом. Вот, например, рекламируется по телеящику кубик говяжьего бульона. «Золотистый, ароматный, вкусный» — описывает его рекламная дама, изображающая идеальную домохозяйку. Но допустите на экран воинствующего вегетарианца – и он тут же опишет этот бульон как вытяжку из трупа убитой коровы. И будет не менее прав, чем рекламная дама. Выдержанный, хорошо просолившийся шмат замороженного сала можно описать, как вкусную и питательную закуску, а можно сказать, что это – залежавшаяся часть трупа давно убитой свиньи, поедаемая в сыром виде. И то правда, и то правда, но все зависит от того, чего вы хотите добиться – вызвать аппетит или отбить его.
Когда в 30-е годы в СССР создавалась мощная пищевая индустрия, строились заводы, производящие новый продукт – маргарин, для экономической диверсии, дискредитации нового продукта враги народа распространяли слухи, что маргарин делают «из трупов убитых животных». И хотя и котлеты, и колбасу, и борщ делали именно из трупов убитых животных, запущенная шептунами формулировочка сбивала спрос на новый продукт.
Противостоять этому можно было только просвещением. И вот власти начали организовывать делегации представителей трудовых коллективов, общественности, которым показывали во всех подробностях технологию производства.
И вот идет такая делегация в выданных белых халатах по сверкающим чистотой и нержавеющей сталью цехам мощного завода, слушает пояснения главного технолога: «Вот здесь мы принимаем молоко, здесь проводятся лабораторные анализы, а это автоклав, в котором при нагреве убиваются все микробы…». И тут какая-то вредная старушка обличительным тоном восклицает: «Ага! А трупы микробов вы куда деваете?».
В роли такой вот вредной старушонки, которая сочную отбивную именует зверски избитой частью свиного трупа, а наваристый бульон – экстрактом из трупа курицы, выступили недавно некие организмы из телеящика. Я их, честно говоря, плохо различаю, все они одинаковы, как однояйцевые близнецы. И несут одну и ту же ахинею по одному и тому сценарию, стараясь обгадить славное прошлое великой страны и ее свершения. И приемы используют одни и те же – «трупы убитых животных».
Фотоаппарат ФЭД
Так вот, эти организмы что-то гундели про фотоаппарат ФЭД, многозначительно намекая, что делали его малолетние зэки в лагерях НКВД, а конструкция аппарата содрана с немецкого прототипа.
Словом, полный набор негативных стереотипов: и зэки (да еще малолетние), и лагеря, и копирование чужой техники.
Но давайте попробуем не «измельченный свиной труп, затолканный в свиные кишки», а аппетитную колбаску, не «кусок трупа коровы», а умело прожаренный антрекот. О том же самом расскажем иными словами.
Фотоаппараты ФЭД (Феликс Эдмундович Дзержинский) действительно делали малолетние если не зэки, то колонисты (нюансы здесь не столь важны), из колонии, созданной Макаренко, педагогом-энтузиастом. Эти дети были беспризорными, часто уже приобщенными к преступному миру.
Но, простите – ведь по стране прокатились две войны, империалистическая и, как ее последствие, гражданская, а потом пришли призванные тогдашними «демократами» войска 14 держав, с ними тоже надо было воевать, отстаивать Россию от иноземцев. И в перенесшей такие бедствия стране появилось множество беспризорных. Надо было спасать их, делать из одичавших ребят полноценных граждан. Как? Естественно, надо было прежде всего увести с улицы, дать кров и пищу – вот для чего и создавались колонии. Надо было приучить к нормальной жизни, нормальным человеческим отношениям – и большевики нашли сотни педагогов-энтузиастов, готовых к подвижническому труду ради великой и гуманной идеи.
Но самое главное – надо было дать маленькому человеку специальность, научить его труду, иначе он, выйдя из колонии, сможет только воровать и попадет в тюрьму.
И вот было найдено блестящее решение – ребят начали учить профессиям, и не просто профессиям, а самым престижным, высокооплачиваемым и востребованным. Учили не на уборщиц и дворников, даже не на строителей и плотников – учили тончайшим технологиям, учили сложной организации труда. Ведь фотоаппарат по тем временам – да и в наше время – был сложным прибором, сочетающим оптику и точную механику.
А то, что за основу была взята немецкая модель – так ничего страшного здесь нет, за образец взяли лучшее. Свои фотоаппараты царская Россия не производила, Николай ничуть не заботился о выращивании и обучении кадров.
И результат оказался блестящим. Был налажен серийный выпуск фотоаппаратов, подготовлены кадры высококлассных мастеров для оптической промышленности. Ребята, получившие такой опыт, впоследствии делали перископы и артиллерийские панорамы, авиационные прицелы и дальномеры. Вплоть до начала «перестройки» советские аппараты, советская оптика высоко ценились во всем мире, поставлялись и в Англию, и в Австрию, и в Германию и в другие страны.
Но, главное, бывшие беспризорные стали полноценными членами общества, состоялись, как люди. У меня хранится книга Макаренко «Флаги на башнях», о жизни той колонии. А в книгу я вклеил найденную в западногерманском журнале статью о судьбе бывших колонистов с их фотографиями – уже в старости. Кто-то из этих ребят погиб на войне, кто-то выжил, но память, благодарность и теплое отношение к колонии сохранили все.
И вот что хотелось бы сказать этим телевизионным шептунам.
Вы, именно вы, ради того, чтобы хапнуть побольше, разорили и ограбили страну. Именно из-за вас, ельцинцев-путинцев, появилось в России беспризорных больше, чем было после самых страшных войн. Так искупайте свою вину, организовывайте снова колонии, спасайте детей от криминала, приучайте их к труду! Черт с вами, скопируйте для начала любой японский фотоаппарат, научите ребят делать его, сделайте из них классных оптиков, электронщиков, механиков – дайте шанс в жизни! Только у того, кто сделал больше и лучше появляется право критиковать тех, кто хоть что-то сделал.
Но ведь понятно, что такой телевизионный червяк, проливающий слезы над «зэками», «лагерями», «скопированной техникой» даже под угрозой расстрела не скопирует самый примитивный аппарат – по причине абсолютной тупости и безграмотности. А по причине абсолютного бесстыдства и безнравственности не возьмется за перевоспитание детей, которых он и его подельники по «демократии» превратили в малолетних воров, наркоманов, проституток…
А Сталин смог вырастить из «потерянного поколения» беспризорников тех самых красноармейцев, которые вынесли войну и сумели победить самую сильную в мире армию, на которую работала вся Европа.
Одной из любимых книг была у меня книга «Малышок» — автобиографическая повесть мальчишки, который остался без родителей во время войны и попал в сталинскую систему трудовых резервов. На эвакуированном в Сибирь заводе он сначала сколачивал ящики для снарядов «Катюши», забивая гвозди «в два стука». Потом освоил работу на токарном станке – чтобы стоять у станка ему сделали специальный помост – маловат был ростом Костя Малышев. И рядом с ним работали такие же мальчишки и девчонки, стараясь дать фронту больше снарядов. О многом писал Костя – и о том, как плакал от радости старый мастер, когда ребята нашли в завалах эвакуированного оборудования ящик с победитовыми резцами, и о соревновании между ребятами, и о приеме в комсомол, и о белых парусиновых туфлях, в которых приходилось ходить в сибирские морозы, и о первой юношеской любви… И не потерялся парень, освоил несколько специальностей, даже писателем стал. Потому что рос – при Сталине. А кем он стал бы при Путине?
Но в те, послереволюционные времена, все проблемы приходилось решать сходу, строить на пустом месте. А вот среди трудов и забот Великой войны, держа в уме всю огромную страну, фронт и тыл, стратегию и политику, Сталин не забыл и о том, что война породит сирот и беспризорных. И создал систему суворовских и нахимовских училищ, систему интернатов и спецшкол, систему детских домов, которые приняли и спасли детей, вырастили их настоящими людьми. И не только создал. Как тончайший знаток психологии и воспитатель, просто как человек, помнящий свое детство без отца, он сделал все, чтобы эти дети не чувствовали себя ущербными. Сколько книг и фильмов, сколько стихов и пьес было создано в сталинские времена о жизни детей в этих заведениях! Классикой стали стихи Агнии Барто про детский дом в Звенигороде, после книг «Алые погоны» и «Счастливый день суворовца Криничного» все мальчишки мечтали попасть в суворовцы, об умелых и веселых ребятах в черных фуражках ремесленных училищ снимались фильмы и вся страна восхищалась ими. И не нужны были уже никакие колонии – вовремя и мудро принятые меры уберегли детей для страны.
И когда звучат слова «Сталин и дети» — нужно вспоминать не сделанные придворными фотографами умилительные снимки, а судьбы миллионов детей, которых Сталин никогда и не видел, но которых он спас для честной и правильной жизни своими суровыми и мудрыми решениями, полными подлинной любви и заботы.
И сравнить эти судьбы с судьбами миллионов детей, которых Горби, Ельцин, Путин и прочие апологеты капитализма превратили в «отходы реформ», обрекли на безграмотность, криминал, наркоманию и проституцию. Это происходит здесь и сейчас, и подло оправдывать или затенять это преступление «демократов» мерзкими байками про «малолетних зэков», «зверства НКВД» и «скопированный фотоаппарат»
Александр Трубицын